Подавленный успехом «Луна-парка», Тилью отвечает жестом, предвосхищающим дилеммы архитектуры модернизма: он решает заключить все свои аттракционы в огромный стеклянный ангар (не без сходства с Хрустальным дворцом) и разрекламировать его как «самый большой несгораемый Дом развлечений в мире». В результате утилитарный облик простой стеклянной коробки вступает в конфликт с ее веселой начинкой.

Эта общая крыша резко сокращает возможности отдельных аттракционов предъявить публике свой индивидуальный характер; теперь, когда каждому из них уже не нужно иметь собственный кожух, они как бы сливаются, сползаются вместе, будто множество моллюсков в одной гигантской раковине, в которой публика совершенно теряет ориентацию. Голые фасады ничем не выдают бурлящего внутри веселья: только одинокая механическая лошадка продолжает прыгать сквозь безразличную оболочку (раннюю версию навесных фасадов будущего) — этакая отчаянная попытка побега с фабрики развлечений.

После двух ошеломляюще успешных лет Томпсон наконец сосредоточивается на своей главной цели — Манхэттене. Изолированное положение «Луна-парка» на Кони-Айленде делало его идеальной архитектурной лабораторией, однако затрудняло проверку результатов экспериментов реальностью. В 1904 году Томпсон покупает часть манхэттенского квартала на Шестой авеню между 43-й и 44-й улицами; теперь он может направить все свои многочисленные таланты на более серьезное испытание собственной теории.